чем старше я становлюсь, тем ревностнее оберегаю своё счастье, тем неистовее пытаюсь разобраться со своими изъянами, тем более требовательной становлюсь к окружающим, тем более тщательно отбираю тех, с кем могу улыбаться и чувствовать себя непринуждённо.
но тем временем я становлюсь слепа ко многим важным вещам, так как растрачиваю себя порой на совершенно никому не нужные мелочи.
моему дневнику уже третий год пошёл. и невозможно измерить, как я изменилась за это время...
нужно уметь быть счастливой. кажется, у меня это получается.
ночной город завораживает своей задумчивостью. асфальт, бетон, стекло и рыжие фонари - лучшее пространство для оголодавшего наблюдателя. только притихшие деревья и сонная вода Анхора могут рассказать тебе о том, как сладко жить. только шуршание одиноких машин и пение предрассветных птиц могут показать тебе, что такое счастье.
мне сладко обдирать чёрную краску с шеравых стен моего жёлтого безумия. мне сладко наблюдать, как под чёрной коркой засохшей крови обнажается нежная розовая кожа. мне сладко плакать не от боли. а от счастья.
я чувствую прогресс.
я чувствую, что у меня впереди ещё много бессоных ночей, полных любви и блуждания по ночному Ташкенту. я чувствую, что меня впереди ждёт счастье.
ты знал то, чего не знала я. и ты рассказал мне это.
ты делал то, что я никогда не делала. и ты научил меня этому.
меня не было бы без тебя, но и ты бы не смог существовать без моего участия.
серый прохладный бетон и холодное железо опорных столбов высоковольтных линий. высокие величественные деревья и смелая весенняя гроза. тряска полуразваленного автобуса и тихое жужжание кулера. мерцающие колючие звёзды и невыносимое ташкентское солнце.
этого бы не было без нас.
мир существует для нас, и мы существуем для мира.
там где психика соединяется с физикой, биология с механикой, чувства с разумом, а природа с индастриалом... там появляется баланс.
если ты хочешь жить, будь готов к смерти.
если ты хочешь умереть, то... просто живи.
монотонный ритм тяжёлых будней сменяется ломаным электронным битом вечного праздника. на развалинах декаданса появляется ренессанский росток. твоя душа больше не принадлежит тебе.
мир на двоих... это так много.
нужно стремиться к минимализму. упрощать свой мир. уменьшать число людей вокруг тебя.
нужно убрать всё, что мешает оставаться самим собой.
и пусть ничто и никто не отбрасывает тени и не загораживает нас от солнца истины.
я просто тебя люблю.
и в Илленое ржавая арматура продолжает кровоточить рыжими слезами на мокрую от дождя зелёную траву...
непротрезвевшая от пива, сонная и уставшая от бесконечного мелькания экрана перед собой, я снова вдавливаю осточертевшие клавиши своего самомознания. остервенелые собаки грызут друг другу глотки, а я? что я - я просто счастлива. вокруг слишком много людей, и не надейся, что хоть кто-нибудь из этой большой мусорки, которую гордо именуют планетой Земля, хоть когда-нибудь поймёт тебя. иногда просто необходимо почувствовать себя никому не нужной. сладкий самообман и мелкое, услужливое самооправдание. это отвратительно, но прими это как должное. а вы знаете, что я сейчас делаю? я тренирую свой податливый, опухший мозг и с трудом выдавливаю из него чёткие мысли. мне необходимо много о чём подумать, и нельзя найти для этого лучшего места и времени, чем сейчас. перерождение всегда болезненно. ломка подростковых стереотипов и зазубрины личностных наростов, над которыми столько трудилась злорадная реальность, всегда мешают удержаться на тонкой грани совершенства. каждый человек хочет быть совершенным и стремиться, чтобы его окружало только идеальное. или может - ну его к чёрту! - найду маску покрасивее, волосы окрашу в лазурный цвет и намалюю розовый бантик на блестящей фарфоровой глади, под которой буду молча кусать губы и скрипеть зубами? тоже вариант. мне всего семнадцать. напиться и пролить несколько миллиграммов слёз, пирвлекая к себе внимание... почему я не могу остановиться? окровавленные шкуры собак вызывают стойкое чувство тревоги. нельзя любить то, что бесконечно далеко от тебя, и нельзя думать чужими мыслями. ты, конечно, убеждён, что ты поступаешь правильно, но - поверь! - трупным червям будет всё равно. одна маленькая вспышка по сравнению с огромным космосом - и почему же космосу жалко подарить тебе миллиметр счастья? если ты счастлив - наслаждайся, а лучше - наслаждайся всегда. не скрывайся от меня и не смотри мне в глаза. я и так знаю, что там истина. они сильнее меня и с лёгкостью заставят пасть в самую глубокую преисподнюю или взлететь на верхний этаж неба. осторожно, двери закрываются. нанизывать бисерины глупых мыслей на спираль мироощущения и плести сложный узор из ниток внутреннего мира. судьба лишь маленькая капризная девочка. не бойся смерти, не бойся жизни, бойся самого себя. если живёшь ради того, чтобы любить, ты должен много думать. чтобы потом сказать старухе с косой с гордостью и вызовом - да, я любил и был любимым. любил потому, что жил и жил потому, что любил. смерть не всем даётся даром, она - самое дорогое и ценное, из того, что ты знаешь. белый парус чувства может завести тебя куда угодно - будь осторожен, когда следуешь за ним. а ослепительный и величавый маяк разума порой такой надоедливый в однообразном и грубом своём вращении. а вы бывали когда-нибудь в Илленое? туда не плывут лёгкие судна с шёлковыми парусами, туда добираются на обломках мечтаний и иллюзий. а знаете, откдуа берутся эти обломки? это подлая жизнь разбивает розовые очки и говорит - на, пользуйся, это для твоего же балга. осколки розового стекла в мутном океане слёз. в Илленое бывали все, но не все об этом знают. и я тоже не знала, ведь надо быть очень наглым, чтобы дать этому миру название. но если кто-то тебе его подсказал - значит, так оно и будет. ты закрываешь глаза, уходишь в себя - прочь от гнилой реальности, и что ты видишь? это и есть Илленое. я расскажу тебе о нём позже. а сейчас острая боль в животе от недоедания заставляет немного отвлечься от чёрной клавиатуры. это реальность ревнует к мыслям об Илленое. мне пора назад. облегчение как-будто я выплакала целый литр. нужно укреплять стенки в лабиринте своего разума. строительный материал - он повсюду, просто когда я была маленькая, я не понимала, как из песка строят замки.
выявили у меня целых две акцентуации характера, граничащие с психопатией. Лабильность и циклотимность. Короче, крайняя эмоциональная неустойчивость. ха-ха, йа псих)))
купило себе мп3-шники Behemoth и Fintroll, а также книгу Стивена Кинга. А самое охрененное - я сейчас слушаю долгожданный саунд к "Ловцу Снов". Энто что-то нереальное.......
бля, ну йа же себя ненавижу, хули йа себя так балую!!!
Сегодня у мну праздник - ровно месяц беспредельного щастья!!!
Йа, если чесна, апсалютна щаслифый человеГ. Всё, что нужно для щастья у мну есть...
Кста о праздниках, сёня у Имраильки ДР, оч хочу его поздравить! ТимочГа, пусть у тя в жизни будет всё атлична, и пусть твоя жизнь будет наполнена бЭспрЭдЭльным щастьем!!! Оставайся фсегда таким же милым и прийатным чуваГом!!!
Оформление новое мне самой оч нра. ООоч нра! Ник менять не буду, сообщества не отдам, по крайней мере сейчас. Чё-то я устала в последнее время. Но, бля, жить - хорошо!!!
Писать особо ничё не хоЦца. Читайте мои креативы. Выложу парочГу...
Первое моё более-менее серьёзное. В прозе. Хуйня какая-то. Но я вложила туда много смысла.
Буду ооочень благодарна, если кто-нить прочитает... и оставит комменты.
Чудо.
Оно восстаёт, когда близится рассвет. Каждую ночь, живя лишь ожиданием утра, оно вынуждено нести своё бесполезное бремя, лёжа в холодной земле и плача от бессилия. Чуя окончание ночи, слыша робкое пение первых утренних птиц, оно начинает свой мучительный подъём, который, тем не менее, стоит этих слёз, крови и проклятий. Давясь сырой землёй, оно трепещет в ожидании света и напрягает все свои силы, вылезая на поверхность. Земля шевелится, и вот из неё показывается худая рука с кривыми узловатыми пальцами и облезшими длинными ногтями, которая отчаянно шарит вокруг в поисках опоры… Оно являет себя миру.
Некоторые мудрецы говорят, что Нечто, являющее собой абсолютное воплощение безобразия, может вызывать у окружающих такие же эстетические чувства, как те, что появляются при созерцании чего-то абсолютно прекрасного. О да, оно безобразно. Безобразно каждой чёрточкой лица, если эту уродливую маску вообще можно назвать лицом. Безобразно каждым изгибом своего костлявого тела. Безобразно каждым своим неуклюже-стремительным жестом. И запах от него исходит омерзительный. Кажется, даже его коже неприятно покрывать настолько ужасное тело, и она слезает с него белесыми лохмотьями, приоткрывая гнилую скользкую плоть. Оно потягивается и с трудом разлепляет свои маленькие, сочащиеся гноем глаза навстречу холодному и бодрящему предрассветному воздуху. С противным звуком оно расправляет свои крылья… да какие там крылья! Это просто уродливые роговые наросты на спине, шелушащиеся и порванные в тех местах, где предполагается наличие перепонок. Оно задирает морду наверх, к небу, где смущённо белеет молодой месяц, а затем издаёт хриплый, безобразный звук, некое подобие отчаянного воя, который спугивает пару воронов, сидящих на ближайшем дереве. Вороны с карканьем улетают прочь, брезгуя им, так как оно слишком омерзительно даже для падали. Оно разевает пасть. Жёлтые обломки зубов склеены плотной зеленоватой слюной, и обложенный язык судорожно изгибается, открывая ободранную гортань.
Оно ползёт. С трудом огибая могильные кресты, цепляясь за холодные камни надгробий, и оставляя на мокрой от росы траве сгустки гноя, потёки чёрной крови и обрывки своей зловонной кожи. Оно ползёт, и лишь надежда, надежда на воскрешение движет им. Оно безвозвратно мертво, и оно проклято. Его крест – каждодневное ожидание чуда, и жалкие остатки прекрасной души, навеки заточенные в уродливом теле. Оно доползает до нужного ему места, неподалёку от небольшой серой плиты, с трудом занимает сидячее положение, подмяв под себя трогательные жёлтые цветы, которые были кем-то любовно посажены вокруг могилы. Оно снова разевает пасть, щурится, и, скрипя всеми своими позвонками, слегка поворачивает шею и обращает лицо на восток, к линии стыка чёрно-синего неба и тёмно-зелёной травы с возвышающимися силуэтами крестов и надгробий. Вокруг – лишь бесконечное кладбище, самое тихое и волшебное место на свете, где каждый атом воздуха несёт в себе заряд боли, и где может и должно свершиться настоящее чудо.
Оно перестаёт двигаться. И лишь ноздри расплющенного носа шевелятся, и лёгкие судорожно надуваются и сдуваются в костлявой грудной клетке. Каждое дыхательное движение даётся ему с болью и вызывает в его тихо клокочущей глотке жалобные глухие стоны, а воздух с трудом выбивается из склеенных слизью ноздрей.
Оно – беспрерывный сгусток боли. Даже то, что оно существует, уже причиняет ему адскую боль. Оно мелко дрожит, но не чувствует ни холодного ветерка, ни ледяного мрамора под собой. Оно ведь ничего не чувствует… кроме боли.
Близится заветное мгновение. Оно начинает чаще дышать и дрожит более крупной дрожью. Стоны, сопровождающие дыхание, становятся громче и отчётливей. Оно медленно поднимает напряжённые руки к небу, и в этот момент из его пасти снова вырывается хриплый короткий вой.
Оно плачет. Жёлтые, мутные слёзы, остро пахнущие какой-то кислотой, стекают по морщинам его безобразного лица, смывая гнойные отложения в углах дрожащих глаз, запекаясь в складках его искривлённого гримасой рта. Оно плачет, тихо всхлипывая, и начиная что-то бормотать. Дрожащие руки воздеты к небу, куда устремлён его затуманенный взгляд.
Желанная минута чуда близка. Небо посветлело. Время для него не значит ничего – ведь впереди и сзади бесконечная плоскость под названием вечной муки - но оно всегда чувствует долгожданный момент. Оно дрожит и плачет, кусая истерзанные губы, всё больше и больше искажая очертания уродливой пасти, и шепеляво бормочет какие-то умоляющие заклинания, понятные лишь ему. Оно забыло значение и звучание слов. Оно давно забыло всё, кроме вечной боли, вечного ожидания и вечной надежды на чудо. Оно громко судорожно вздыхает, и тут его глаза расширяются и оно замолкает…
Над горизонтом показывается первый луч солнца и падает на него.
То, что случается в это мгновение, принято называть чудом. Чудесным преображением. Чудесным просветлением. Чудесным, восхитительным и абсолютным счастьем.
Из абсолютно уродливого, оно вмиг превращается в абсолютно прекрасное.
Всё длится несколько мгновений, но они – ценнее всей вечности мироздания, ценнее миллионов килотонн никому не нужной боли и ценнее миллиардов километров бесконечного одиночества. Оно резко поднимается на ноги. Взмах крыльев. Да, теперь это настоящие крылья – белые, красивые, сильные! Чудесный изгиб ладного тела. Радостный крик счастья, взволнованно разрезающий напряжённую кладбищенскую тишину. Голубые, словно вылитые из чистейшего горного хрусталя, светящиеся благодарностью глаза, раскрытые навстречу солнцу. И слёзы… кристальные слёзы счастья, струящиеся по розоватой, бархатистой коже щёк, подкрашенных нежным румянцем. Приоткрывшиеся в улыбке алые губы обнажают белоснежный ряд идеальных зубов. Мягкие, шелковистые золотые волосы рассыпаются и скользят по телу, даря волшебное ощущение ласки… Оно чувствует в этот момент не боль, а всеобъемлющее счастье. Оно чувствует прекрасный утренний запах воздуха, каждой порой своего восхитительного тела ощущает лёгкий прохладный ветерок, ощущает каждую сочную травинку, слегка касающуюся его ног, ощущает твёрдую холодную поверхность надгробия под своими ступнями…
Оно счастливо. Оно полно сил. Оно живо. И оно прекрасно.
Но внезапно солнце ударяет по его глазам раскалённым клинком. Ослабевшие ноги подкашиваются, и оно падает вниз. Оно хрипло орёт от нечеловеческой боли, пронзающей его тело во время удара о холодный камень могильной плиты. Рыдания сотрясают его снова уродливую плоть, и едкие слёзы заливают его морду. В отчаянии, оно царапает само себя, обхватывая свой лысый бугристый череп и тонко воя. Оно преисполнено горечи и обиды. Бывшее ощущение счастья резко сменилось болью, обжигающей и бесконечной.
Оно не может долго лежать и плакать. Солнце с каждой секундой причиняет ему большие страдания. Оно вынуждено начать свой путь обратно, дрожа, хрипя, тихо стеная и пригибаясь к земле. Ободранные крылья волочатся за ним. И оно снова оставляет за собой омерзительный скользкий и липкий след. Ошарашенное, оно всё же не забыло о мгновении чуда и минуте счастья, и это снова даёт ему жалких сил, достаточных для того, чтобы всё это повторилось завтра.
Оно прячется от яркого солнца в холодную червивую землю. Оно уже не плачет, и его жёлтые слёзы засохли твёрдой гнилостной коркой на его лице. Оно молчит, лишь судорожно дыша, и все его движения судорожны и порывисты. Оно торопится, так как невозможно терпеть обжигающее тепло солнца на своей коже. Оно снова чувствует лишь боль. Боль, одиночество и обиду. Оно снова бежит для того, чтобы проклинать, ненавидеть, и ждать того момента, когда оно сможет вернуться на поверхность и полюбить себя, хоть на какое-то мгновение…
Иногда, лёжа в бесконечной темноте, не дыша и ничего не видя, оно размышляет. В такие минуты ощущение боли ослабевает, и оно вспоминает многое, что обычно не помнит. Оно думает о своей судьбе, о своём существовании, о своей боли и, конечно, о чуде.
Да. Это чудо стоит того, чтобы оно существовало. Оно существует для чуда, и чудо существует для него. Минута чуда стоит больше, чем вечность боли. И оно не несчастно. Оно счастливо. Оно живёт надеждой и ожиданием. Оно терпеливо несёт свой крест на уродливых плечах потому, что оно получает награду за это. Оно не проклято. Оно награждено.
И ещё оно мечтает. Мечтает о том, что когда-нибудь (ведь впереди целая вечность!), его чудо не развеется со вторыми лучами солнца. Что оно останется с ним навсегда. Мир поменяет минус на плюс, чёрное на белое, а боль - на счастье. Вместо бесконечного кладбища, простирающегося до горизонта, мир заполнят живые существа, добрые и прекрасные. Они будут любить его и дружить с ним. И оно вспомнит звучание всех слов и скажет им самые красивые и самые сокровенные.
Когда оно размышляет об этом, его пасть слегка искривляет подобие улыбки, а маленькие закрытые глаза сморщиваются. И в уголках их появляются капельки слёз. Но не мутные и жёлтые, а те самые. Слёзы счастья. Кристальные и чистые…
Оно найдёт в себе силы выбраться к завтрашнему рассвету. Оно вылезет из земли навстречу первому лучу солнца и послезавтра, и на следующий день, и, если понадобиться, будет ежедневно выбираться до скончания времён. Ведь им движет надежда. Ведь на остатках его прекрасной души вырос цветок мечты. Ведь оно уверено в одном – минута счастья стоит тысячелетий боли. И это – не мучение, а награда.
И – кто знает – может быть, именно сегодня эфемерное счастье задержится на целую вечность, его мечта осуществится и свершится настоящее чудо.
Кто знает…
30 апреля 2007 г.
(с) [Linda_Lindemann] aka Dead_Phoenix
@музыка:
писалось под Lacrimosa - Fassade. Задумывалось под Rammstein - Morgenstern